Кружево из-под топора
фото Дарьи Федотовой
Шахматы (да не простые, где доску рассекали бы ладьи и слоны, а лесные, где с клетки на клетку скачут рыси да зайцы) работы Валентина Ермакова – в коллекции чемпиона Анатолия Карпова, а резной ларчик с секретом – в папском музее.
С Папой Римским Иоанном Павлом II Валентин повидался в составе творческой делегации – два москвича и он, тоболяк, ищущий вдохновение в буреломах и годовом витке древесной сердцевины. Пасхальное яйцо, прячущее в себе тобольскую Софию, на манер яиц Фаберже, – в музее Ватикана, многие прочие работы расселены по частным коллекциям Германии, Италии, России. Стопка дипломов – свидетели участия в конкурсах и фестивалях; на прошлогоднем международном фестивале, проходившем в Увате, Ермаков стал лауреатом первой степени.
В Тобольске его персонажи оживляют туркомплекс «Абалак»: наверняка многим знакомы и пышнотелая сибирячка, и неразделимые Иван да Конёк, да и изба о куриных ногах – все они вышли из-под топора Валентина Ермакова. Не одним топором, конечно, жив, художник по дереву: тонкая работа требует и инструментов более утончённых – в ход идут всевозможные ножи-стамески-резаки.
– Раньше плотник одним топором мог и избу срубить, и мебель в неё. Зато какая мебель была прочная – из поколения в поколение передавалась, – обводит Ермаков рукой свою спальню: у него именно такая. Гостиная, спальня, кухня обставлены мебелью, сделанной без единого гвоздя.
Обитель художника по дереву – удивительный мир за узорными дверями. Здесь встречают гостя райские да лесные птицы, медведи, а из домашней оранжереи выглядывает олень – кедровые рога. Грозит пальцем старуха: «Дурачина ты, простофиля!», попрекая старика новым корытом, щурится на сияние свечей старик в рясе, почёсывает затылок Емеля.
По стенам – картины. Как принято в этом доме – тоже из дерева. «Неравный брак» Пукирева, «Явление Христа народу» Иванова, девочка, несущая в красный угол икону Казанской Богоматери… Несколько месяцев уходит у Валентина Ермакова на «холст»: ножом да стамеской он «прописывает» разные планы, корпит над деталями. Чтобы после зритель не мог сдержать удивлённого возгласа, разглядывая кружево ткани и узорчатую парчу риз. Жена, Любовь Павловна, только и успевает опилки из углов городской квартиры выметать.
Лет в семь, приглядывая за коровьим стадом на тобольских холмах, пастушок Валя вырезал из дерева свою первую игрушку. Из детской забавы резьба стала профессией. Сначала Ермаков тешил художественную жилку на косторезной фабрике под приглядом талантливого Геннадия Кривошеина.
– Из кости всё больше миниатюры делают. Не каждый поймёт эту кость, – объясняет художник. – А дерево – тёплое, живое, всем понятное. И размах у него другой.
Начиная с апреля Ермаков начинает приглядываться к буреломам за Винокуровой: где оленя увидит в коряге, где причудливый древесный узор вырисует лукавое личико. В Винокуровой же у него дача, больше похожая на музей парковой скульптуры, и мастерская. Здесь он работает, и заглядывают к нему на запах стружки и стук топора любопытные. Секретов мастерства, вычитанных им в книгах, Ермаков не скрывает, охотно делится ими с такими же резчиками. Впрочем, и того, что одного умения мало, он тоже не скрывает.
– Это же от Бога идёт. Вдохновение, мысли, идеи – всё приходит сверху. И если тебя наделили там даром, то и дерево откликнется на твои руки по-особенному. Будет дышать легко, резаться мягко.
