Война глазами детей

Я, Марина Ивановна, не являюсь ребенком военного времени, так как родилась в 1950 году, но мои старшие братья и сестры Геля (1931 г.р.), Нина (1934 г.р.), Вова (1937 г.р.), Юра (1939 г.р.) и Аннушка (1940 г.р.) относятся к категории «Дети войны».

22 июня 1941 года тревожно-настороженный, пронизывающий голос Юрия Левитана известил о начале войны. В одно мгновение началась новая жизнь, полная тревог и лишений.

Папу не сразу взяли на фронт, ему было в начале войны 35 лет, он работал заведующим отделом народного образования города Тобольска. А в семье было уже пятеро детей. На войну папу отправили в октябре 1942 года.

Из воспоминаний Вовы:

«Когда и как началась война я, конечно, не помню. Мне тогда было только 4 года 2 месяца и 22 дня. Но помню то утро, когда папа уходил на фронт. Ещё накануне вечером чувствовалось в доме волнение, что завтра папа уйдёт на войну. Было раннее утро, темно на улице. Я спал в своей кровати, он поднял меня с постели, я проснулся, папа взял меня на руки, поцеловал. Папу в то утро провожали на пристань для отправки на фронт».

В семье началась сложная, беспокойная жизнь без отца и мужа. Все заботы легли на плечи мамы и бабушек Татьяны Михайловны (папиной мамы) и Марины Ивановны (маминой мамы).

Во время войны мама работала сначала завучем, а с января 1944 года директором семилетней школы № 3 Тобольска. На ее плечи легла тяжёлая ноша – заведовать учебной работой, а потом и руководить школой в сложное военное время. А ведь ей в начале войны еще не исполнилось 27 лет!

Во время войны мама много работала, иногда находилась в школе до позднего вечера. А дома пятеро маленьких детей и две пожилые бабушки. Всем им было нелегко в то военное время: не хватало еды, одежды; но самое главное, не было рядом любимого человека, на которого можно было положиться. Мама не роптала на судьбу, понимала, что на фронте еще тяжелее.

На фото Евсеева Анна Ивановна – наша мама, 1944 год
 
На фото Евсеева Анна Ивановна – наша мама, 1944 год

Из воспоминаний мамы:

«В начале войны наша школа приняла на занятия детский дом № 13, эвакуированный из Москвы. Все учителя школы встречали воспитанников на пристани, устроили их в здании бывшей школы глухонемых, и потом начались повседневные заботы об их жизни, учебе, чтобы в трудные годы войны заменить им все, что было оставлено в Москве.

Как трудно нам пришлось жить во время войны! Ежедневное недоедание, отсутствие мыла, керосина. А тут еще эпидемия сыпного тифа. В семье у нас был строгий распорядок во всем, особенно старались разделить хлеб, следить за чистотой помещения, гигиеной жизни. Только вера в победу, только жажда жизни, только надежда на возвращение нашего воина – отца помогли победить нам все и дождаться самого радостного дня, в который мы услышали об окончании войны, а затем встречали дорогого человека».

Геля вспоминает:

«Когда я училась в 7 классе, в городе распространялась эпидемия тифа. Было указание всех детей обстричь под машинку наголо. Мама, как директор школы, усадила меня на стул и обстригла, а волосы уже были длинные, и я заплетала их в косички. Слезинки текли по щекам, но что делать, если было такое указание, а ей как директору школы надо это выполнять. Всех детей мама подстригла под машинку».

Фото 1943 года, его папа всю войну носил в кармане гимнастерки. На фото дети военного времени, верхний ряд слева направо: Геля, Нина, Эдик (папин племянник), нижний ряд: Юра, Аннушка, Вова
 
Фото 1943 года, его папа всю войну носил в кармане гимнастерки. На фото дети военного времени, верхний ряд слева направо: Геля, Нина, Эдик (папин племянник), нижний ряд: Юра, Аннушка, Вова

Из воспоминаний Аннушки:

«Когда началась война, мне был один годик, так что тяжелые военные годы я знаю только по рассказам старших. Вспоминают, например, как было голодно, как наша мама занималась вечерами при свете коптилки (фитилёк на блюдечке с каким-то жиром), уложив ребятню, она подолгу в темноте стояла, прижавшись спиной к печке-голландке, и думала свою бесконечную думу. А думать было о чём: папа на фронте, семья большая (старшей Геле было 10 лет, Нине – 7, Вове – 4, Юре – 2, мне – год, две бабушки), малые да старые, единственная мамина учительская зарплата…».

Всем трудно было во время войны, но особенно детям. Они повзрослели раньше времени, лишены были многих детских радостей, а главное – не получали полноценного питания, не доедали.

Воспоминания Гели:

«Наша семья, как и другие семьи, испытывала недоедание. Хлеб получали по карточкам – детям по 300 граммов, бабушкам – по 250 граммов, маме 500 или 600 граммов, не помню точно. Бабушки очень жалели детей. Мама сказала: «Мы все должны выжить». Сшили мешочки под хлеб на каждого. В кухне были прибиты гвозди и на них вешали мешочки, каждый знал свой мешочек. Хлеб, полученный по карточкам, развешивали на весах и раскладывали по мешочкам. Кушали за столом все вместе. Хлеб из мешочка делили на 3 еды».

Геля и Нина были постарше, они ходили в школу, а Вова, Юра и Аннушка ходили в детский сад. Посещение детьми детского сада было не только подспорьем в воспитании, но и помогало хоть как-то прокормить детей.

Из воспоминаний Аннушки:

«Сколько помню, всегда не хотелось ходить в садик… Ведь мы были домашними детьми, всегда с бабушками, а главное дома…Но нас отправляли в садик, так как там кормили, а дома есть во время войны было нечего. Когда папа пришел с войны и стал работать, нас в садик не водили, мы были дома с бабушками».

Война глазами детей, изображение №3
 

Из воспоминаний Вовы:

«Кормили в детском саду по норме того времени. Но, конечно, этого было мало. Интересно вспоминать те моменты утром за завтраком, когда каша в тарелки всей группе уже разложена, а кто-то в сад не пришёл. Глаза всех ребятишек были обращены в это время на воспитательницу, которая с тарелкой отсутствующего и ложкой в руке раскладывала его порцию всем в тарелки по одной ложке.

Если кто-то заболел и не смог прийти в детский сад, то можно было перед обедом прийти в кухню детсада с судочком, получить и принести домой дневную порцию хлеба, обед из двух или трёх блюд и полдник. Судочек состоял из трёх отделений, трёх сосудов: нижний для первого блюда, средний (меньше по размеру) – для второго блюда и верхний – для хлеба и полдника.

Однажды в детском саду был карантин. Было лето. Примерно неделю мы все жили в саду. Кроватей для всех не было. Спали на полу, вдоль стены. Матрасов тоже не было, только пара простынок, да лёгкое одеяло. Ночью было холодно. Утром подстилки у всех были мокрыми.

У нас с братом была игрушка – машинка грузовая, с кузовом. Её за верёвочку катали по улице. Игра – игрой, но каждый раз при возвращении домой кузов машинки был заполнен мелкой щепой, которой бабушка Марина растапливала и грела самовар».

Вова вспоминает интересный случай, как он ходил записываться в первый класс:

«Я посещал детский сад №2 по улице Ленина. Мне разрешалось уходить домой из детского сада самостоятельно, шёл 1944 год, и мне уже было семь лет. И вот однажды мы с Юрой Пестовым, которому тоже уже исполнилось семь лет и с которым мы уходили домой из детского сада в одну сторону, договорились пойти в школу записываться в первый класс. Я знал в городе только одну школу, по улице Декабристов, школу №3, потому что я в ней был, т.к. в ней работала моя мама. В школу мы пришли уже наверно после шести часов вечера, и встретила нас в школе, конечно, уборщица. Узнав, зачем мы пришли в школу, она нас повела к директору, и, открыв дверь кабинета, сказала, что тут пришли ребятишки записываться в школу. Нас директор приняла – это была моя мама. Я, конечно, расплакался, а мама, успокоив меня, сказала, что она уже давно записала меня в первый класс. После этого пошли домой вместе с мамой. Ну, а Юра Пестов по месту жительства должен был записаться в школу №14, он жил на Слесарной улице».

Ещё один интересный случай из воспоминаний Аннушки:

«Однажды, еще во время войны, мама испекла торт к какому-то празднику и поставила его в шкаф, который стоял в спальне. Мы в те времена всегда хотели есть, и вот мы (я, Юра и Вова) долго смотрели на него и решили попробовать. Решали, конечно, братья, я ведь была меньше их и делала все, как они. Когда старшие обнаружили, что торт общипан с одной стороны, стали спрашивать, кто это сделал. Мы не сознавались, боясь, что будут ругать. Тогда мама сказала: “Придется торт выбросить, потому что его обглодали мыши, а после мышей есть нельзя, можно отравиться”. Помню, я заревела первая, так как было жалко выбрасывать такой вкусный торт, ведь мы были такие голодные. И братья сознались. Я не помню, ругали нас или нет, главное, что торт потом ели все вместе».

Война глазами детей, изображение №4
 

Гелины воспоминания о военном времени:

«Вспоминаются зимы военных лет с очень низкой температурой -38, -40 градусов и ниже, но в школу мы ходили. Иногда, пока мы шли до школы, замерзали чернила в чернильницах. Тогда не было таких ручек, какие есть у современных учеников. Ручки были с металлическими перышками. Трудно было с учебниками, тетрадями, иногда писали на старых книгах. Знали, что это трудности военных лет.

Во время войны я ходила с тетей Тасей в деревню Спасовку к Копыловым (семья дяди Пети). Там жила его жена Татьяна Галактионовна, дочь, сын. Дочь работала на тракторе, звали ее Настасья. Стояла жаркая погода, шли пешком. В первый день дошли до Карачино и там ночевали у Кремлевых. Нас хорошо встретили, накормили творогом со сметаной, домашним хлебом, молоком. Утром мы снова отправились в путь. Тетя Тася всю дорогу пела революционные песни: “Мы шли под грохот канонады, мы смерти смотрели в лицо”, “Взвейтесь кострами”, “Картошка” и т.д. По дороге к нам присоединилась девочка, примерно такая по возрасту как я, она шла в соседнюю деревню. У меня была маленькая булочка граммов 50, и я ее разделила пополам и угостила девочку. Конечно, мы ее сразу съели. Идти было утомительно от жары, хотелось пить, и мы пили воду из лужиц через платок. К вечеру добрались до деревни. Там мы жили несколько дней. С утра ходили в лес, собирали землянику. Ягод было много, но еще больше комаров. Набрали ягод и пошли домой. На обратном пути опять заночевали у Кремлевых. Это было лето 1942 года, так как папа еще был дома.

Когда тетя Тася работала в Овсянниковой, то я ходила пешком к ней. Пока шла в первую дорогу, смозолила ногу, и она загноилась, ничего надеть не могла из обуви. Там ходила собирать колоски вместе с деревенскими ребятишками, босиком по стерне, да еще колючки вонзились в ноги. Потом из корочки от книги я вырезала подошвы и привязала их к ногам, это уже было лучше. За сбор колосков мне выдали 5 кг муки, и, когда я принесла ее домой, то была большая радость, бабушки постряпали шаньги.

Когда папа был уже на фронте, мама с другими женщинами зимой ходила в ближайшие деревни менять вещи на продукты, грузила на саночки и тащила домой. Однажды она даже с себя зимнее пальто обменяла и пришла в какой-то чужой куртке-стеженке. Она очень хотела, чтобы все мы выжили».

Большим подспорьем в питании семьи в военное время был огород, который возделывали бабушки. Старшие дети помогали копать землю, поливать, полоть грядки да и просто помогали по хозяйству, работы дома было много.

Гелины воспоминания о пионерских делах военного времени:

«В пионеры я была принята в 1940 году, когда училась в 3 классе школы №3. В торжественной обстановке мы давали пионерскую клятву – хорошо учиться, быть примером во всех делах. Нашим пионервожатым был студент педагогического училища Александр Сокерин.

1941 год – началась война. Многие тоболяки ушли на фронт, среди них был и наш пионервожатый. Хотя мы были детьми, но понимали трудности военного времени. Мы, несколько девочек, взяли шефство над женщиной с ребенком, у которой муж был на фронте. Она жила на улице Декабристов. Утром она уводила сына в ясли, а вечером мы его забирали и водились с ним пока она не придет с работы. Женщина нам была благодарна и даже написала в газету «Тобольская правда».

В летнее время на улице Декабристов 26, где жила моя подруга Ида Арефьева, организовали «детский сад» – собирали детей дошкольного возраста и смотрели за ними, пока матери не вернутся с работы: читали им сказки, устраивали концерты, учили с детьми стихи и песни. Пионерские отряды занимались сбором металлолома. В 1941 году в город привезли детей из Ленинграда, которые жили в детском доме и учились с нами. Мы с ними дружили. Во время войны из школы отправляли посылки на фронт. Дети приносили носки, варежки, кисеты с табаком, кто что мог. Я вышила на кисете звездочку, наполнила его табаком, положила в кисет небольшую записочку. Прошло время, и я получила письмо с фронта от бойца, которому достался мой кисет. Его часть в то время находилась в Брянских лесах.

Во время войны в Тобольске был госпиталь. Мы ходили туда и принимали участие в концертах, некоторые раненые просили нас написать письма родственникам. Читали раненым газеты и книги».

Трудное военное детство досталось нашим довоенным братьям и сестрам. Мама много времени проводила на работе, папа был на фронте. Воспитание детей было доверено добрым и трудолюбивым бабушкам Марине и Татьяне.

Война глазами детей, изображение №5
 

Воспоминания Нины:

«Бабушка Марина кормила нас всех, готовила еду на восемь человек. С вечера на следующий день она чистила целое ведро картошки, так как почти вся еда готовилась из “огородной осетрины”. И хоть мы ей предлагали свою помощь, она ее не принимала, говорила, что мы ее куска хлеба лишаем. Чистит бабушка картошку и другой раз заснет, нож из рук выпадет и разбудит ее. Поднимет бабушка нож и продолжает свой труд. Летом пойдет в огород серпом окашивать траву, там приляжет на межу и подремлет немного. Не досыпали они, бедняги, много было у них работы с нами. Недаром была у бабушек поговорка: “Охота не могчи, да некуда легчи”. И правда, не только некуда, но и некогда прилечь им, пожилым людям: всюду дети, меньше 5 детей не было, а чаще было больше. Играли, бегали летом во дворе и огороде, а зимой – дома. Бабушки нам разрешали строить из стульев, сундуков машины, паровозы и т.д. Мы слушались своих бабушек, но, бывало, в разгар игры шуму- гаму было достаточно. Бабушка Татьяна говаривала: “Завязала бы глаза и бежала, бежала, бежала!” Бабушка Марина: “Счуваешь вас, неуемных, счуваешь, а вы не счуваитесь!” (Счувать – успокаивать, урезонивать – тюменский диалект)…

Бабушки были всегда с нами. Помнится мне, если мы чего-то боялись в детстве, кто-то нас обидел, со своей бедой мы бежали к нашим бабушкам и прятали свои маленькие головы, как страусята, в их длинные и широкие юбки, ища защиты. Возле них мы чувствовали себя спокойными и ничего не боялись».

Из воспоминаний Вовы:

«Бабушка Марина занималась по дому приготовлением пищи. С утра она уже у русской печи. Помню, она меняла под в печи, это пол в ней – днище топки, по которому двигались чугунки, чугуны и сковородки. Под был кирпичный и снашивался, так она старые потёртые кирпичи убирала и выстилала всё новыми кирпичами. Ещё она ходила в лес во время цветения трав собирать их: полевой чай, иван-чай, зверобой, малиновый лист и другие. Рюкзаков тогда не было. Она брала обычный мешок, в уголках его завязывала что-нибудь (картошку мелкую, например) одной верёвкой, а горловину мешка охватывала петлёй из срединной части верёвки. Получалось что-то наподобие рюкзака…».

Аннушка вспоминает:

«…Бабушка Татьяна следила за одеждой детей. Она шила, перешивала, штопала, вязала, перевязывала. Починки было много. В трудные годы она перешивала из больших чулок поменьше, у всех были варежки, обшитые бабушкой тканью – теплее и прочнее. Бабушка была огородница, сажала овощи, цветы, капусту.

Помню, хотя была совсем маленькой, когда укладывались на ночь спать, бабушка Татьяна грела одеяла возле голландки, пока раздеваешься, а потом укутывала, так было тепло и уютно!»

В центре бабушка Татьяна с внуками и невестками, фото 1944 года
 
В центре бабушка Татьяна с внуками и невестками, фото 1944 года

Папа написал с фронта более 150 писем. Мама сохранила папины письма, все они были ею пронумерованы и разложены по годам, хранились долгое время в черной кожаной папке. Но не все письма сохранились. До нас дошло 137 писем. В настоящее время письма хранятся в Тобольском архиве.

Семья с нетерпением ждала писем с фронта. Как только приходило очередное письмо звали всех, усаживались за столом, у печки, на крылечке, много раз перечитывали, очень радовались, что папа жив и невредим.

Все письма папы пронизаны любовью к своим детям, жене, бабушкам. Как трогательно папа пишет о детях и обращается к ним со словами: «мои милые малышки», «маленькие, миленькие мои детки», «малюточка Нюрочка». Детям он посылал подарки в виде рисунков. И они очень радовались этим незатейливым подаркам.

Папины рисунки детям из писем:

Война глазами детей, изображение №7
 
Война глазами детей, изображение №8
 

Папа вернулся с войны в октябре 1945 года. Он прилетел из Тюмени на двухместном самолете, а затем из аэропорта приплыл на катере по Иртышу на пристань Тобольска. В момент возвращения папы мама была на работе, и папа пришел в школу.

Война глазами детей, изображение №9
 

К парадному крыльцу школы подошел солдат в гимнастерке с шинелью, свернутой кольцом (скаткой), на плече, в руках вещмешок. На крыльцо выбежали ученики, учителя и мама. Состоялась долгожданная трогательная встреча папы, мамы и сына (когда Вове сказали о возвращении папы, он со слезами на глазах выбежал из здания навстречу отцу). Нина была дома. Геля в это время училась в школе № 1. В тот момент, когда она вместе с одноклассниками утепляла окна, ей сообщили о приезде папы, оставив всё, она побежала домой, где уже все собрались. Состоялась не менее трогательная встреча с детьми, матерью, остальными родственниками и знакомыми.

После войны и возвращения папы началась нелегкая трудовая, но счастливая послевоенная жизнь.

Всего в нашей семье родилось 10 детей: пять довоенных, пять послевоенных. Все получили высшее образование. 8 из 10 пошли по стопам родителей – стали педагогами.

Фото сделано в 1980 году
 
Фото сделано в 1980 году

На фото все 10 детей Евсеевых по старшинству справа налево: довоенные – нижний ряд: Геля, Нина, Вова, Юра, Аннушка; послевоенные – верхний ряд: Вера, Ваня, Марина, Таня, Лида.

Марина Евсеева

Читайте также: