Вековая печать
фото Анны Щербининой
Дмитрий Степанович Фёдоров отмечает столетний юбилей.
Виновник торжества встречал меня в коридоре. Худенький, подтянутый, с моложавым блеском в глазах, Дмитрий Степанович не походил на столетнего старца. Пока Маня, как он ласково называет супругу, хлопотала на кухне, мы совершали путешествие по волнам памяти Дмитрия Степановича – а она у него цепкая, молодой может позавидовать.
Родился наш герой в деревне Каштак Тобольского района в крестьянской семье. У родителей было пять сыновей, Дмитрий – старший. «Все мои институты – это четыре класса. С этими знаниями и век прожил», – говорит Дмитрий Степанович. Не до учёбы было. Как старший сын он рано начал работать. Родителям помогал сено косить, жать, поля пропалывать, хлеб молотить. Держали они корову, лошадь да поросёнка.
А когда начали создаваться колхозы, родители этому явлению воспротивились. Хотя жили бедно, ходили босые. Оконные проёмы за неимением стекла затягивали выделанной коровьей кожей. Выплатили, что полагалось государству, и получили право на «отходничество» – езжай куда хочешь. Фёдоровы сорвались с насиженного места и переехали в Тобольск, где довольно долго мыкались по чужим съёмным углам. Отец сапожным делом занимался. Большая радость была для семьи, когда отцу выделили землю по улице Ивановской (нынешней улице Грабовского) под строительство дома. Отец устроился работать извозчиком (с пристани людей подвозил). Когда пассажиров было много, приходил домой довольный. «Ну, ребята, – хвастался, – пируем. Я на две булки хлеба заработал».
Дмитрий у отца на шее не сидел. Устроился в артель «Вторая пятилетка». «Тогда в Тобольске было много артелей, пошивочных мастерских. Верёвки плели, кожу выделывали. А наша артель была продуктовая. Имела в своём составе дрожжевой завод, паточное предприятие. Сладости изготавливали, хлебобулочные изделия пекли (кренделя, булочки, шаньги). Мороженое готовили, квас, рыбу коптили. Дмитрий поначалу был принят учеником слесаря. Спустя время выучился на слесаря. Все производственные механизмы в цехах запускались и работали при помощи одного крутящегося агрегата. Вот при нём-то и работал Дмитрий помощником машиниста вплоть до 1939 года. Но паренёк задумался о своём будущем. Не век же ему эту железяку крутить. Хотел получить специальность до армии. На свои заработанные 800 рублей он выучился в автошколе на водителя. Причём просился работать в ночные смены, чтобы днём учиться на водительских курсах. Спать приходилось всего по несколько часов. Автошколу он успешно закончил, и в 1939 году был призван в армию.
На пароходе «Алексей Буй» новобранцев довезли до Омска. Оттуда по железной дороге во Владивосток. Служить Дмитрию довелось в Советской гавани и Комсомольске-на-Амуре. Служил в восьмой автороте. Строил город. Служили тогда два года. Осенью 1941 года Дмитрий должен был попасть под демобилизацию. Дни считал, так тосковал по дому, родным. Но на Западе уже шла война. И ни о какой демобилизации речи быть не могло. О начале войны он узнал во время увольнительной, когда гулял по городу. Командование собрало всех военнослужащих и объявило, что все гражданские работы прекращаются и всех перебрасывают на фронт. Вещи приказано было с собой не брать. Дмитрий расстроился. Он как раз пальтецо приобрёл.
В Спасске за солдатами пришли «покупатели», и Дмитрий попал в 21 стрелковую Краснознамённую Пермскую дивизию. Машины погрузили на открытые площадки «товарняка». Одну закрепили за рядовым Фёдоровым. И он так в кабине своего грузовика и проехал через всю страну. В кабине написал письмо родным. И когда эшелон стоял в Омске, передал письмецо на перроне какой-то женщине. Сообщил отцу, что едет на фронт. Письмо дошло.
Разгрузились под Ленинградом и оказались сразу на передовой. Не успели сойти с эшелона, как понесли потери, пока поняли, что на деревьях сидят финские снайперы. Тогда и наши по ним огонь открыли. Перед 21 дивизией совместно со 104 дивизией и морской бригадой была поставлена задача освободить городок Ладейное поле. 11 дней бились, за реку финнов отбросили, после чего получили новый приказ – перейти в оборону. Местность была заболоченная. Стояли там долго. Дмитрий на своей полуторке увозил раненых, подвозил боеприпасы, продовольствие. При дивизии был создан откормочный полк, куда лошадей отдавали на откорм, чтобы они сил набрались перед предстоящими марш-бросками. При дивизии числилось лошадей 50.
Оттуда дивизию перебросили в Мурманск на освобождение от фашистов Советского Заполярья. Территория большая – 1200 километров. Место, вспоминает, ветеран, было «кабанистое». Но солдатам было не до охоты. Шли по болотам. Полуторку к танку прицепят и тянут. Как бы тяжко ни было, но с поставленной задачей справились.
И на новое направление – на Третий Украинский фронт. Проехали через Киев в Румынию, которая уже была освобождена. За Бухарестом простояли с месяц и двинулись на Венгрию, в освобождении которой 21 дивизия участвовала. Почти всю войну проездил наш земляк на полуторке «ЗИС-5». Для него – она была лучшей машиной на свете и надёжным другом. Когда он её получал, командир сказал ему: «Береги, Димка, машину. Машина – это жизнь». Исколесил на ней рядовой Фёдоров Ленинградскую область, Заполярье, в Европу на ней въехал. Удивил меня собеседник своей памятью, когда начал перечислять населённые пункты, в освобождении которых участвовал.
Пришлось ему расстаться со своим железным конём в Венгрии, под Будапештом. Рядом с озером в трясине утопил, чтобы врагу машина не досталась. Тогда в той трясине утопили 18 машин. Остался Фёдоров «безлошадным». Из окружения им помогли выйти подошедшие части. А вскоре сел Дмитрий за руль американского «Студебеккера» (союзники поделились техникой).
В памяти ветерана всплывают разные картины. Не забыть ему пять разбомбленных мостов через Дунай. А на другом берегу остались оторванными от основных соединений части. Подмоги не было. Только начинали понтонные мосты наводить, как в небе вражеские самолёты. Много наших тогда там полегло.
Ну, а Фёдоров в составе большой автоколонны двинулся в Австрию. Ехал предпоследним. На ночёвку договорились устроиться в одном имении. Когда подъехали, увидели, что последней машины нет. Командир сел в кабину к Дмитрию и приказал ехать обратно и искать пропавшую технику и боевого товарища. Тот, как потом выяснилось, чуть отстал от колонны и на развилке повернул не на ту дорогу. И, пока наши герои плутали по просёлочным дорогам, он успешно нашёл имение. Ну, а Дмитрий с командиром чуть богу душу не отдали. Командир увидел маячивший средь поля огонёк и решил пойти и проверить, что это за странность такая. Дмитрий как мог отговаривал, но командир был непреклонен.
Машину оставили на просёлочной дороге и отправились через кукурузное поле на огонёк. Увидели небольшой домишко, окошки маленькие с марлевыми шторками. По центру большой стол, рядом лавка. На столе пузырёк, заправленный соляркой, мерцает. Осмотрелись – в доме никого. В углу большая печь, как наша русская. Командир уселся на лавку, давай балагурить, мол, только бутылки не хватает. Дмитрий пошёл на кухню проверить, нет ли там кого. А на душе было неспокойно. Мерцающий огонёк покоя не давал – значит, люди были близко, а поди угадай, мирные это крестьяне или фашисты. Когда же Дмитрий хотел выйти из кухни, услышал со стороны входной двери немецкое «Хенде хох» и увидел двух немецких солдат с автоматами наперевес. «Командир сидел бледнёхонький. К счастью, меня немцы не сразу заметили, а я всегда носил с собой автомат – ну, и «приголубил» их очередью. Всю обратную дорогу командир молчал. Вот так мы в глаза смерти заглянули», – рассказывает Дмитрий Степанович.
Победу встретил Фёдоров в Австрии. Там было много концлагерей. Видел он, как освобождали пленных. Там и с союзниками-американцами встретились. Дмитрий мечтал о скорейшей демобилизации, о том, как обнимет маму, поговорит с отцом. Но приказано было вернуться в Румынию. Там стояла его дивизия до 1946 года.
Там в него румынская девушка влюбилась. Когда его, наконец, демобилизовали, она пришла его провожать, плакала и просила, чтобы он взял её с собой. «Да куда ж я тебя, милая, возьму? Голод там. Ты не выдержишь», – был он непреклонен.
Домой вернулся Дмитрий Фёдоров в звании старшины. Тобольск буквально плавал, было сильное наводнение. Отец из трудармии вернулся. Работы не было. С трудом устроился наш фронтовик водителем на полуторку в линейный технический узел связи. Обслуживали линии «Тобольск – Уват», «Тобольск – Дубровное», «Тобольск – Супрун». Два года помотался наш герой. Столбы по линиям развозили на замену старых. Зарплата была мизерная. Кормили работников болтушкой из картошки и муки. Такая пища в рот не лезла.
И когда в «Трестобьрыбе» появилась вакансия, Дмитрий, не раздумывая, туда перешёл. Организация была богатая, надёжная. Десять лет он там баранку крутил. Потом приплюсовал к своему трудовому стажу 17 лет на скорой помощи, девять лет в санэпидстанции. Четыре года шоферил в Сургуте. И 15 лет отработал водителем в Тобольском ПАТП, откуда и на пенсию вышел, имея 60 лет трудового стажа.
«Нынешние водители ездят в чистых рубашках, с галстуками, в сверкающих чистотой туфлях. Дороги сейчас отличные. Мы же ездили фактически по бездорожью, чуть ли не по полуметровым колеям. Если дождь пройдёт, в Сузгунскую гору подняться было невозможно. Приходилось даже ночевать у подножия горы. А в Тюмень ездили, заправок не было, так что брали с собой бочки с бензином. Я этого бензина на всю жизнь напился. Если трубочку не отсасываешь, бензин сам не потечёт», – вспоминает Дмитрий Степанович.
В свои сто он вместе с женой прибирает квартиру. Походы по магазинам берёт целиком на себя. Говорит, в шаговой доступности от его дома пять «Магнитов», так что для него это не сложно. В свободное время ветеран читает газеты, в первую очередь «Тобольскую правду», чтобы быть в курсе городских новостей. По телевизору предпочитает смотреть аналитические программы. Иногда берёт в руки гармонь, разведёт меха да по кнопочкам пробежится, вспомнит, как пацаном на сельских вечёрках играл. И вроде старости как не бывало. А дорога жизни продолжается.
